§ 14. НЕМЕЦКАЯ ПРАВОВАЯ СЕМЬЯ

 

А. Введение

I. Основные правопорядку входящие в немецкую правовую семью

Основными странами, правопорядки которых составляют ядро немецкой правовой семьи, являются Германия, Австрия и Швей­цария. Правовые системы и наиболее важные кодексы этих трех стран (ГТУ — 1900 г.; Австрийское гражданское уложение (АГУ), или ГК Австрии — 1811 г., ГК Швейцарии — 1912 г. и Кодекс обязательственного права Швейцарии (КОП) — 1881 г.) имеют между собой с точки зрения языка, формы и содержания больше общего, чем по отношению к другим правопорядкам. Правовые источники, юридическое образование, система правосудия и су­дебная практика, стиль применения и толкования законов так­же свидетельствуют о тесных родственных связях между этими правопорядками. В своем развитии право этих трех стран также испытывало гораздо больше взаимного влияния, чем со стороны права других стран.

П. Характерные особенности немецкой правовой семьи

Правопорядки немецкой правовой семьи вместе с правопо­рядками других стран континентальной Европы и родственны­ми им правопорядками стран других континентов относят к сфере действия гражданского права, которую противопоставля­ют прежде всего сфере общего права.
 

Обе эти сферы — гражданского и общего права — благодаря ряду особенностей, присущих только каждой из них, существен­но отличаются друг от друга. Так, для сферы гражданского права характерна идея кодификации законов, а правопорядки сферу общего права придерживаются системы прецедентов. Соответ­ственно, в сфере гражданского права основная роль судьи за­ключается в том, чтобы должным образом применять нормы уже действующих законов. И наоборот, в странах общего права судья в первую очередь творит право или, по крайней мере, «отыски­вает» его.

Какие же особенности отличают немецкую правовую семью от других континентально-европейских правовых семей? От­личие от бывшей семьи социалистического права совершенно очевидно. Оно политического и экономического характера. Собственность, договор и планирование играли в обеих семьях совершенно разную роль. Соответствующее государственное уст­ройство диктовало различия в общественных и правовых реа­лиях. При этом внешние формы права и его осуществление (ко­дификация и судебные системы), наоборот, свидетельствовали о схожести. После крушения социализма в странах Восточной и Центральной Европы они стали ориентироваться на запад­ноевропейские образцы и прилагают все усилия для вступле­ния в Европейский союз и участия в развитии правопоряд­ка, общего для всех членов этой организации. Присоединятся ли они к германской или романской правовой семье, предпоч­тут ли ориентироваться на общее право или их правопоряд­ки станут частью общеевропейской правовой семьи, покажет время.

Отличие немецкой правовой семьи от скандинавской — другого рода: разные исторические пути развития права, более сильное влияние традиций римского права в Центральной Ев­ропе и исключительно тесное сотрудничество стран Северной Европы в области сравнительного правоведения, а также актив­ное применение ими одновременно методов частичной кодифи­кации и прецедентного для развития права.

С романской правовой семьей у немецкой правовой семьи наибольшее сходство. Различия имеют исторические корни. Во Франции раньше произошли политическое объединение и соз­дание единой правовой системы. В Германии борьба за объе­динение была длительной и часто сопровождалась неудачами на тернистом историческом пути ее политического и правово­го развития. Кроме того, различия заключаются и в стилевых особенностях. Они особенно четко прослеживаются в стиле принимаемых судебных решений и правовой аргументации, а также в юридическом образовании и т.д. И здесь сказался ис­торический фактор. Французский ГК был принят в 1804 г., ГГУ — в 1900 г. И различные эпохи не могли не оказать вли­яние на эти два наиболее важных гражданских кодекса, что от­разилось также и на правопорядках стран, которые их воспри­няли.

III. Распространение немецкой правовой семьи

Влияние ГГУ до сих пор ощущается в Греции. ГК этой страны 1940 г. (вступил в силу в 1946 г.) во многом копировал ГГУ, хотя в него внесены изменения, адаптирующие его к современной дей­ствительности9. К сожалению, мало что известно о том, шло ли развитие немецкой и греческой судебной практики в одинаковом направлении или нет.

В первые десятилетия XX в. Дальний Восток также оказался в сфере влияния немецкого права. Уже в 1898 г. Япония приня­ла ГК, образцом для которого служил проект ГГУ. Как след­ствие этого, Япония в значительной мере восприняла торговое и процессуальное право Германии. После Второй мировой вой­ны в Японии доминирует влияние американского права, оттес­нившего немецкое на второй план. Тем не менее в правовой науке «ось Берлин — Токио» сохраняет свое значение. Право других стран региона — Китая, Южной Кореи и Таиланда — также временно было подвержено влиянию ГГУ. Начавшееся распространение немецкого права в странах Восточной и Юго-Восточной Европы было в значительной мере сведено на нет в результате разницы политического развития. Но теперь оно во­зобновляется.

В Швейцарии в 1912 г. вступил в силу новый ГК, разработан­ный Е. Хубером. Этот кодекс отличают простота, краткость и гибкость, но также и наличие лакун, которые необходимо вос­полнять. В ту же эпоху был принят Кодекс обязательственного права (1881 г.). В 1926 г. оба швейцарских кодекса были рецепированы Турцией и действуют там с тех пор. Швейцарскому об­разцу ныне продолжает следовать Лихтенштейн.

В Австрии важнейшим гражданским кодексом остается АГУ (ГК Австрии)1811 г., но, разумеется, с многочисленными изме­нениями, отвечающими современной действительности. Немец­кий торговый кодекс вступил в силу в Австрии в 1939 г. после аншлюса, и с окончанием Второй мировой войны в 1945 г. ниче­го не изменилось в этом плане.


 

В. Учебный пример

 

Репортер Мартин Лауэр работает на издательство «Зингер» которому принадлежит еженедельник «Нойе бунте Вельт». g этом еженедельнике было напечатано интервью Лауэра с княги­ней Иной фон Фюрстенроде. Княгиня рассказала репортеру мас­су подробностей о своем браке, к тому времени уже расторгну­том, но ни словом не обмолвилась об интимной стороне своей семейной жизни («Со своим мужем я встречалась лишь по рож­дественским праздникам, да и то нам не о чем было говорить» и т.д.).

Лауэр довольно свободно обошелся с интервью. Кроме самого факта развода он не привел в нем никаких достоверных сведе­ний. Ина фон Фюрстенроде посчитала, что тем самым были на­рушены ее права и она может в связи с этим потребовать денеж­ной компенсации. Выясните, пожалуйста, есть ли основания для иска по швейцарскому и австрийскому праву.

Сравните полученные вами результаты с решением, предлага­емым немецким правом.

Ориентировочное решение примера

Предварительное замечание. Дело касается прав личности, с одной стороны, и ответственности предприятия за действия сво­их сотрудников — с другой.

I. Решение, предлагаемое швейцарским правом 1. Иск Мартину Лауэру (далее — Л.)

Юридическим основанием иска служит ст. 49 Кодекса об обязательственном праве (КОП).

Основанием для искового требования согласно этой статье служит противоправное виновное нарушение прав личности. Кроме того, необходимо, чтобы тяжесть нарушения была до­статочной для оправдания предъявляемого требования и чтобы само нарушение не было ранее компенсировано каким-либо иным способом (например, путем исправления или публичного опровержения). Близкие по содержанию.нормы, регулирующие противозаконное нарушение прав личности, содержит ст. 28 ГК Швейцарии. В связи с существенным изменением и расширени­ем правовой базы, касающейся защиты прав личности, ст. 28 ГК Швейцарии и ст. 49 КОП были переформулированы и вступили в силу 1.07.85 г.15


 

Потерпевший в результате нарушения его прав личности может со­гласно закону предъявлять следующие иски:

1)     о запрете угрозы нарушения прав личности (ст. 28а, I, № 1 ГК Швейцарии);

2)     об устранении совершенного нарушения (ст. 28а, I, № 2 ГК Швей­царии);

3)     об установлении противоправности совершенного нарушения, действие которого продолжается (ст. 28а, I, № 3 ГК Швейцарии);

4)     об исправлении ответчиком правонарушения или о принятии су­дом соответствующего решения с обязательным в обоих случаях изве­щением об этом третьих лиц или публикацией в периодической печати (ст. 28а, II ГК Швейцарии);

5)     о публичном опровержении в средствах массовой информации (ст. 28g, 1 ГК Швейцарии);

6)     о возмещении вреда, принесении публичного извинения или о возврате прибыли (ст. 28а, III ГК Швейцарии).

Сообщение о сфере частной жизни обычно означает наруше­ние прав личности. От сферы частной жизни следует отличать сферу общественной жизни. К ней относят известных деяте­лей в области политики, культуры, спорта, поскольку в силу их социальной значимости их уже нельзя рассматривать как частных лиц17. Знаменитостей также нельзя показывать в ложном свете18. Поэтому в данном примере можно было бы констатировать на­рушение прав личности. Правда, изобилующее небылицами ин­тервью могло и не содержать непосредственных данных, оскорб­ляющих честь и достоинство, а быть просто безответственным. Но оно создавало у среднего читателя впечатление, что Ина фон Фюрстенроде (далее — И.) демонстративно открывает свою лич­ную жизнь перед общественностью и ей за это хорошо платят.

Другим условием является противозаконность нарушения прав личности. Это презюмируется. Бремя доказательства обратного лежит на нарушителе. Он должен привести и обстоятельства, освобождающие его от ответственности. Такими обстоятельст­вами могут служить согласие потерпевшего, важные частные или общественные интересы или закон (ст. 28, II ГК Швейцарии). Согласно практике швейцарских судов, сообщения, касающиеся сферы частной жизни, обычно считаются противозаконными. И они не подпадают под защитное действие свободы мнений и печати, если содержат недостоверную информацию и показыва­ют потерпевшего в искаженном свете. Поэтому в данном при­мере нарушение прав личности не может быть оправдано.

Требование денежной компенсации предполагает наличие вины. Но поскольку ущерб не носит имущественного характера, то речь может идти только об удовлетворении, согласно ст. 49 КОП, соответствующем немецкому денежному возмещению причиненный нематериальный ущерб.

Однако ст. 49 КОП не содержит условия вины. Это условие закреплено в ст. 41 КОП21, являющейся основной нормой швей­царского деликтного права. Поскольку репортер Л. действо­вал «преднамеренно» (ст. 41 КОП), основные предпосылки для предъявления иска налицо. А доказательства особой серьезности вины не требуется.

Наконец, тяжесть правонарушения должна служить обоснова­нием иска. И ее в данном случае можно констатировать. Таким образом, требование денежного возмещения к Л. за причинение нематериального вреда имеет место.

2. Иск к издательству «Зингер» (далее — 3.)

Правовым основанием для предъявления иска к 3. как к из­дателю может также служить ст. 49 КОП, если действие Л. следует приписать 3. Ст. 55 I КОП позволяет это сделать. Со­гласно этой статье, 3. несет ответственность за ущерб, причи­ненный наемным работником при исполнении им служебных обязанностей. Однако предприятие может быть освобождено от этой ответственности, если докажет, что приняло все необхо­димые меры предосторожности с целью избежать причинения ущерба. Тот факт, что Л. выполнял свои служебные обязаннос­ти в качестве наемного работника издательства, сомнению не подлежит. Но может ли оно быть освобождено от ответствен­ности?

Согласно сложившейся судебной практике, предприниматель освобождается от ответственности, если принял «все объективно необходимые меры» и в первую очередь тщательно отобрал для выполнения соответствующих служебных обязанностей наемно­го работника, проинструктировал его и контролировал его дей­ствия25.

Судя по фактическим обстоятельствам данного примера, оп­ределенный вывод об этом сделать нельзя. Если возможностью, которую предоставляет ст. 55 КОП о доказательстве, освобож­дающем от ответственности, воспользоваться не удается, то изда­тельство 3. будет ее нести.

II. Решение по праву Австрии 1. Иск к Л.

Найти юридическое обоснование иска — дело непростое. Общая норма австрийского деликтного права, § 1295 АГУ, сформулирована, правда, довольно широко и позволяет, если исхо­дить только из текста, требовать возмещения любого ущерба. Однако господствующая доктрина Австрии отвергает возмож­ность применения этой нормы для обоснования исков о де­нежной компенсации вреда, причиненного в результате нару­шения сферы неимущественных прав личности как таковой. Поэтому использование § 1295 АГУ с этой целью исключает­ся.

Австрийскому праву известны отдельные конкретные, уре­гулированные законом права личности, такие как право на фи­зическую неприкосновенность (Recht auf korperliche Integritat) и свободу, право на имя, право на собственное изображение и право на честь и достоинство. Так что при нарушении права на честь и достоинство иск может быть предъявлен только на возме­щение материального ущерба, а не морального вреда29. Соответст­вующая норма АГУ (§ 1330) здесь не поможет, так как в рас­сматриваемом примере требуется компенсация за моральный ущерб.

Австрийские суды в своей практике используют § 16 АГУ как правовое обоснование «врожденного права» на неприкос­новенность сферы личной жизни. Однако это право считается нарушенным лишь в случае тайного вторжения в сферу личной жизни потерпевшего или опубликования секретов (которые на самом деле таковыми являются).

Оба случая к рассматриваемой в примере ситуации не приме­нимы. Само понятие права на неприкосновенность сферы лич­ной жизни в общем плане является предметом обсуждения авст­рийских юристов, но его конкретное содержание до сих пор не определено и не признано33.

Что касается других источников специального регулирования, то здесь речь должна идти о §§ 6, 7 Закона о средствах массовой информации 1981 г. Эти параграфы регулируют только ответ­ственность владельцев средств массовой информации, а не от­дельных репортеров.

Таким образом, согласно австрийскому праву иск к Л. предъя­вить нельзя.

2. Иск к 3.

Из сказанного выше с очевидностью следует, что юридичес­ким обоснованием ответственности издательства служит лишь закон о средствах массовой информации. Согласно этому закону лицо, подвергшееся диффамации, осмеянию или дискредитации d средствах массовой информации, наделяется правом требования о компенсации, размер которой ограничен определенной суммой, к собственнику этих «масс-медиа» (§ 6 Закона о средст­вах массовой информации).

Подпадает ли вымышленное, но в остальном не затрагиваю­щее чести и достоинства интервью под действие положений § 6 данного закона, является спорным. Так что вопрос с этой точки зрения остается открытым. А согласно § 7 того же закона ответственность «олигарха масс-медиа» (или «медийного оли­гарха», если применять жаргон российских средств массовой информации. — Ред.) наступает также и в тех случаях, если «в одном из принадлежащих ему средств массовой информации наиболее интимные стороны сферы личной жизни индивида обсуждаются или представляются таким образом, что они пред­стают перед общественностью в обнаженно-неприглядном ви­де».

Придуманное интервью таково, что представляет И. как чело­века, который охотно и за деньги демонстрирует свою частную жизнь. Тем самым княгиня выставлена перед общественностью в неприглядном свете. Поэтому на вопрос о том, возможно ли предъявить иск издательству о денежной компенсации, следует ответить положительно.

III. Сравнение с немецким правом

Фактические обстоятельства в данном примере соответству­ют рассмотренным Федеральным и Конституционным судами Германии по делу о Сорайе (предпоследняя жена последнего шаха Ирана Мохаммеда Реза Пехлеви, свергнутого аятоллой Р. Хомейни в 1979 г. — Ред.). В своих решениях оба суда удов­летворили иски потерпевшей к издательству и его сотруднику, ответственному за причинение вреда, о выплате ей денежной ком­пенсации в связи с нарушением сферы ее личных неимуществен­ных прав.

В результате анализа законодательств трех стран можно прийти к совершенно очевидному выводу, что конструктивный путь решения проблемы дают немецкое и швейцарское право, чего нельзя сказать об австрийском праве. Оно не признает поня­тия личных неимущественных прав в их совокупности, но лишь конкретные многочисленные специальные проявления каждого из них в отдельности. Поэтому при нынешнем состоянии авст­рийского права в этой стране иск к такому журналисту может быть отклонен, хотя в Законе о средствах массовой информации Австрии 1981 г. и сделана попытка приблизиться к правовому регулированию в Германии и Швейцарии в этой области посредством привлечения к ответственности собственников «масс-ме­диа» за нематериальный ущерб, причиненный в результате нару­шения сферы личной жизни индивида.

В отношении регулирования ответственности предпринима­теля (предприятия) за действия наемных работников немецкое и швейцарское право полностью совпадают. В том, что касается данного примера, в первую очередь следует проверить возмож­ность освобождения от ответственности согласно § 831 ГГУ и ст. 55 КОП Швейцарии. Изучать положение с решением этого вопроса в австрийском праве в настоящем примере нет необхо­димости.